Друг прислал мне по почте номер Charlie Hebdo. Первый после того, как вооружённые фанатики расстреляли редакцию этого небольшого, и до этого мало известного парижского журнала. Номер шёл две недели, вместо положенной одной, и я уже стал подозревать нашу доблестную таможню в рецидиве. Но во всём есть и положительная сторона. У меня было время обдумать произошедшее, и, особенно, реакцию простых людей, вышедших на многомиллионные демонстрации протеста. Изначально моя точка зрения примерно соответствовала Бурёниной, и заключалась в простой житейской мудрости - не тронь - не воняет. Но лишняя неделя размышлений  эту точку зрения сначала поколебала, а потом изменила. Дело в том, что у нас и у Европы в этом отношении разный бэкграунд. Европа в средние века пережила страшную, чудовищную трагедию инквизиции, когда фанатики в год на городских площадях сжигали, душили, топили до ста и более тысяч людей. И никто за эти злодеяния не покаялся. В России религиозные мракобесы тоже сжигали, душили и топили. Но в силу географических особенностей это происходило где-то далеко от людных мест, спорадически, и такого общественного резонанса не получило. Так вот люди в Западной Европе поняли, что с фанатизмом и мракобесием нужно бороться, пока эти упыри не начали опять кого-нибудь душить. И единственный способ борьбы - это смех. Любой смех. Добродушный, саркастический, злорадный - любой годится, чтобы отодвинуть от нас ужасы и страдания, приносимые очередными дорвавшимися до плети, костра и топора истинными ревнителями и их попечителями. Умных опять будут сжигать, за то, что умные, сильных душить, за то, что сильные, а красивых топить, за то, что красивые. Если мы сейчас не будем над ними смеяться. А Бурёна - ну что Бурёна... Как была, так и есть...